1jannasaban

Глава 7.

Шубки оставили в гардеробе, накинули на плечи белые короткие халаты.

- Не глаженые, - почему – то проворчала Лена.

-Зато чистые. Да, и не на праздник. Ты чего, волнуешься?- небрежно спросила Ирина.

- Я когда-то его боялась очень.

- Не ты одна…

На двери палаты был наклеен написанный от руки номер: 8. Они постучали негромко и открыли дверь. Шесть кроватей. Две стояли у окна, затем ещё две и ещё, уже у самой двери. Возле каждой маленькая тумбочка. Раковина. Два стула. Михаил Владимирович стоял у окна, даже не повернулся на стук. Видимо, никого не ждал. Лысый череп странно выделялся на фоне почти совсем темного окна. Зима, в четыре часа практически ночь. Ирина позвала его, он повернул к ним лицо и улыбнулся. Улыбка получилась добрая и растерянная.

- Ирочка, добро пожаловать, моя хорошая. А это – Лена?. Вот спасибо. Не ждал. Я сяду с вашего позволения. И вы – тоже присаживайтесь. Да-да, прямо на кровать. Или вот стульчик можно взять. А , если хотите- на соседнюю. Здесь пока никого нет. Соседа вчера в реанимацию перевели , а меня, наоборот, оттуда.

Это «оттуда» получилось несколько многозначительно.

- Оклемался я, но теперь держать будут…

Ирина стала рассказывать, как убрала квартиру, вытащила из пакета принесенные для него вещи, продукты. Лена молчала.

- Лена, вы-то зачем пришли? Вам положено дома лежать и в подушку плакать.

- Я знакомого встретила, он утверждает, что вы точно знаете, кто мой дед. Хочу спросить.

- Пока и я концы не отдал и спрашивать станет некого…

- Приблизительно.

- А вам не кажется, что бабушка ваша не зря всю жизнь сохраняла свою тайну? Если уж она не захотела сказать, то я – не в праве.

- Прекратите это словоблудие. Вы же понимаете, что это важно для меня, всегда было важно. А если он ещё жив?

- Фантастическая идея. Ответ отрицательный. Думаю, если бы он был жив, то Мария Сергеевна обязательно бы вас познакомила. А?

- Значит, не скажите?

- Ирина, ты не могла бы этот пакет в холодильник отнести?

- Да, секретничайте, я в коридоре подожду, - Ирина спокойно прикрыла за собой дверь. Оба соседа Михаила Владимировича лежали, отвернувшись к стене. Один – у входа, другой, чуть выше.

Лена не мигая смотрела в улыбающиеся вечной улыбкой глаза пожилого, но все ещё сильного человека. Она ждала.

- Я могу тебе сказать только о том, что знаю совершенно точно. Я начал работать в Горске уже в шестидесятых. Мне было предложено наблюдать за твоей бабушкой. Было точно известно, что она передала в начале войны некий пакет для Жданова, который руководил тогда обороной города. Она не отрицала самого факта, но утверждала, что поручение было передано ей умирающим офицером, которого она встретила в одной деревне, когда убегала из Москвы. Но, видимо, что-то не сходилось у Жданова, он не верил. И я наблюдал, также, как кто-то до меня. Сын Жданова женился после войны на дочке Сталина. Тот всегда по-особому относился к Александру Анатольевичу. Даже его смерть превратил ещё в один процесс. Дело врачей. Да.

А вот уже задолго после похорон Сталина на имя твоей бабушки прислали письмо из Лондона. Никакого обратного адреса. В письме – одно предложение: «Я жив и благодарен.» И больше ничего. Не было даже подписи. Я вызывал Марию Сергеевну, беседовали. Не знаю, говорит, не ведаю. Ошибочка вышла. Да и кто может этот адрес знать. Я, говорит, москвичка, просто возвращаться некуда было, дом наш разбомбило.

-Михаил Владимирович, вы – знаете, не можете не знать! В письме говорилось, что он жив. Может, это именно мой дед! Скажите, кто он. И о каком Якове шла речь в письме к Сталину?

- Письмо никто не вскрывал. Да и кто бы посмел? О чем там шла речь – не известно. Яковом звали твоего деда. Но известно это только со слов самой Марии Сергеевны. Я спрашивал, кто он такой. Она ответила: «Мужчина, офицер» . И – всё!

- Откуда , вы говорили, пришло письмо после войны?

- Из Лондона. Я очень хорошо его изучил. Обратного адреса не было. Но на почтовом штемпеле можно было прочесть номер почтового отделения и место - Саус Кенсингтон. Поверь, это всё, что я знаю. Давай, родная, тебя Ирина ждет. А она после меня должна ещё к Светке забежать, та в родильном. Котлет, небось, хочет Иркиных. Она их с чесноком жарит. Запах, знаешь, такой… А ты заходи, если хочешь, но нового я тебе ничего сказать не смогу.

Лена вышла из палаты, нашла Ирину. И все время, пока навещали Светку, махали ей руками с улицы, передавали передачу с котлетами и мятой картошкой, смотрели на маленький конверт, в который аккуратно был упакован Светкий ребенок, Лена могла думать только об одном. Она поедет в Лондон. Прямо сейчас. Надо только придумать повод, и получить визу. И отправить маму домой.

Только потому что голова у неё была занята до отказа, она дважды пыталась обойти женщину, преградившую ей путь слишком явно.

- Ну, ты чё? Стой, поговорим.

И только услышав незнакомый голос, Лена остановилась, улыбнулась и спросила:

- А мы знакомы?

Норковая шапка, подведенные карандашом тонкие губы. Глаза неясного цвета, но жесткие. Крупные золотые серьги в ушах, кокетливые завитки, выпущенные умелой рукой из-под шапки. Румянец.

- Да вот сейчас и познакомимся. Меня Любаня зовут, не слыхала? Андрея Смирнова любимая жена.

- А есть и нелюбимая?

- Я тебе повыпендриваюсь!

- Слушайте, если вы думаете, что я как-то претендую…

- Не надо мечтать, улетать мыслями. Я вообще о другом хотела поговорить.

- О каком другом?

- Не о другом, а на другую тему.

- Хорошо. А , можно, в другой раз?

Они стояли у фонаря. Он светил уверенным холодным светом. Снег блестел и переливался. Редкие прохожие аппетитно хрустели им, проходя мимо. Лене не хотелось разговаривать ни с кем. Надо было составить план отъезда. Продумать детали.

- Нет, нельзя. Я передумаю. И никогда ты ничего не узнаешь.

- О чем, простите?

- Слушай, я тебя старше года на четыре. Чего ты выкаешь? Давай уже на «ты» как-то. Не сильна я в высоких материях, не обучена.

- Если в… тебе так будет легче…

- Легче. Ты знаешь, что твоего деда за бугор мой дед провожал? Да так с ним и остался?

- Что?

- Так. Не знаешь. Мария Сергеевна знала. Я ей говорила недавно, что они живы оба. Но она ничего не стала слушать. Говорит, это теперь из другой жизни, меня не касается. Ты-то как к этому всему относишься? Не побоишься к деду поехать, он ведь знает про тебя?