Да, скифы мы...
Nov. 10th, 2011 11:45 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
1jannasabanИз книги Широкобородова Э.А. "Скифы" :
Какими же они были — наши пращуры скифы, в родстве с которыми мы нисколько не сомневаемся, хотя оно напрямую и не подтверждается известными нам историческими источниками? Все ученые древности в один голос утверждают, что скифы были лучшими на ту пору воинами. Геродот говорит, что это были умнейшие люди из тех, которых он знал. И если они принимали в свой обычай что-либо дурное, то заимстовали это, как свидетельствует другой древнегреческий историк Страбон, у греков и римлян.
На связи скифов с греками следует остановиться подробнее. Происхождение скифов покрыто пеленой легенд и чудесных сказаний. Геродот занес в свою историю две наиболее интересные легенды о возникновении скифов, согласно которым скифы были обязаны своим существованием в одном случае Зевсу, в другом — Геркулесу. Таким образом, отмечал известный кубанский историк Ф.А.Щербина, греки как бы снизошли до родства со скифами. Для нас же это еще одно подтверждение принадлежности скифов к арийской расе.
Объективности ради надо признать, что у разных авторов древности представления о скифах были самые разные: для одних они были идеальным народом, для других — чуть ли не дикарями. Гомер называл скифов справедливейшими людьми. Эсхил говорил о них как о «самом справедливом и гостеприимном» из всех смертных народов, у которого «ни плуг, ни заступ не режут почвы, но нивы сами собой в изобилии приносят средства к жизни». Эфор и вообще считал, что своей справедливостью скифы превосходили все другие народы.
Николай Дамасский, родившийся около 64 года до Рождества Христова, давая пространную характеристику скифам, отмечал, что они «весьма справедливы». Страбон считал характерною чертой скифов любознательность, простоту и опять же справедливость. Правда, тот же Страбон, отмечая сходство в образе жизни всех известных ему скифских народов, говорил, что каждый народ в отдельности был коварен, дик и воинственен, однако в сношениях с другими был простодушен и не имел торгашеской хитрости.
Существенным препятствием, мешающим правильному выяснению вопроса о скифах, является, как отмечал А.Ф.Щербина, смешение древними писателями под общим именем скифов разных народностей. При этом у большинства древних авторов отсутствовали указания местности, где жили эти народности (только Геродот и Страбон помещали их конкретным образом: один в Северном Причерноморье и в Тавриде, другой — по берегам Меотиды, то есть Азовского моря). Большинство авторов не приводили никаких этнических признаков той или иной скифской народности, а это значит, что иные народности могли называться под двумя и больше различными наименованиями. Несомненно одно — это был многочисленный и сильный народ. И принадлежал он к единой — арийской расе.
Обычаи скифов и впрямь могли бы показаться современникам дикими, но ведь речь идет о заре арийской цивилизации, об обычаях кочевого народа. На обычаях мы остановимся подробнее. Скифы, утверждал Аммиан Мерцелин, родившийся в 330 году по Рождеству Христову, «с раннего детства привыкали к верховой езде», ходить пешком для них «считалось позором». В другом месте он говорил, что у скифов «нет ни храмов, ни святынь». Что касается храмов, то с Мерцелином можно было бы согласиться, а вот в отношении святынь он был явно не прав. Святынями для скифов были мазары, глинобитные постройки, своеобразные дома для умерших предков, а для более знатных из них — насыпные курганы, могильники.
Геродот подробнее других авторов описал скифский обряд захоронения. Умершего царя бальзамировали, а мумию возили «по всем народам, входившим в состав скифского царства». Как только мумия появлялась у какого-либо народа, «люди отрезали себе часть уха, стригли кругом волосы, делали себе на руках порезы, а левую руку прокалывали стрелами». Так выражались верноподданнические настроения людей. Вместе с царем в могилу клали одну из наложниц, виночерпия, повара, конюха, особо приближенного слугу и вестового, а также лошадь, первенцев всякого скота и золотые чаши. Над могилой насыпали земляную насыпь, заботясь о том, чтобы она была как можно больше.
Через год, утверждал Геродот, над царской могилой и вообще устраивалась кровавая тризна. Убивали пятьдесят особенно угодных царю скифов и столько же лошадей, укрепляли лошадей на особых подставках, так чтобы ноги свешивались вниз, но не доставали земли, сажали на трупы лошадей трупы задушенных юношей, закрепляя каждого с помощью вбитого в лошадь кола. Можно было бы принять это свидетельство за вымысел или заблуждение, в какое был введен Геродот рассказчиками, передававшими ему столь ужасные истории, однако все описанное Геродотом, несомненно, правдивым историком, — суровая правда. Как показывают раскопки скифских курганов, в них находят и скелеты лошадей, и скелеты рабов, прислужников и воинов, причем во многих случаях не удушенных, а погребенных заживо. Каждое время имеет свои пороки, и в древности их было, естественно, не меньше, чем сегодня.
По общим и зачастую весьма неопределенным указаниям древних авторов, трудно уяснить формы правления и государственного устройства скифов. По свидетельству все того же Геродота, у скифов были войска и искусные военные предводители, и скифы предпринимали отдаленные военные походы и даже покорили малоазиатские народы, господствуя здесь целых 28 лет. Часть скифов входила в состав Босфорского царства, как подвластная босфорским царям, но бывали случаи, когда скифы облагали данью босфоритян.
Ктисий Книдский, современник философа Сократа, рассказывает, что когда по приказанию персидского царя Дария его Каппидокийский сатрап захватил в плен несколько скифских мужчин и женщин, скифский царь Скифавр написал Дарию очень дерзкое письмо, в ответ на которое Дарий двинул против скифов многотысячное войско. Цари послали друг другу по луку. Лук скифского царя оказался крепче лука персидского царя, и под влиянием этой неблагоприятной приметы Дарий будто бы бежал в Азию, растерявши свои войска. Лук, как отмечает А.Ф.Щербина, служил в то время символом военной силы, власти и доблести.
По рассказу другого писателя древности, Ферикида Лерийского, жившего в V веке до Рождества Христова, Дарию, двинувшемуся с войском на скифов, те прислали мышь, лягушку, птицу, стрелу и плуг. Тысяченачальник Дария объяснил эти символы как готовность скифов подчиниться. Однако другие историки, и в частности греческий историк Ксифодор, истолковывали эти символы по-другому: если персы не взлетят вверх подобно птицам, не скроются в землю подобно мышам, не погрузятся в воду подобно лягушкам, то они не избегут скифских стрел, потому что не владеют и никогда не смогут владеть скифской землей. Согласно такому прочтению символов, прерогативы царской власти расширялись, и царь являлся выразителем воли всего народа, хотя вершить дело были призваны все тот же лук и стрелы — символы военной силы скифов.
Скифам, утверждал Адам Бременский, был известен греческий огонь. Скифы, свидетельствовал Свидас, издревле употребляли в своих войсках знамена. Они изобрели сталь, огниво, краски, им же принадлежат первые горные работы. Скифам была известна техника бальзамирования, свидетельством чему, как уже отмечалось, служат сохранившиеся до наших дней мумии из скифских курганов.
Скифы были весьма искусны в выделке сыромятных кож и поэтому называли себя сарматами — сыромятниками. Дело здесь совсем не в созвучии слов. Достоверно известно, что из всех народов Европы секреты выделки сыромятных кож были известны одним лишь славянам. Не потому ли, что они были прямыми потомками скифов-сарматов?
Дит и Диарет считали, что руссам, а руссов авторы древности постоянно называли скифами и, что особенно примечательно, троянами, были известны музыка, живопись, механика, комедия и трагедия. Скифские письмена, сохранившиеся в поморских рунах, а также по левому берегу Енисея, явились образцом для древних греческих писмен, равно как для кельтского и готского алфавитов. Астрономия скифов — халдеев, утверждал вслед за древними авторами Классен, «есть, сколько известно, старшая из всех народов». Такие свидетельства существуют во множестве.
Однако мы начали с Геродота, Геродотом и закончим (пока закончим, ибо к «Истории» Геродота мы обратимся еще не раз). Эллада, Древняя Греция, утверждал «отец истории», когда-то называлась Пеласгией, но пеласги (по-гречески это название означает — аисты) говорили не по-гречески. Именно от пеласгов греки заимствовали письменность (письмо Кадма) и некоторых своих богов. Пеласги представляли собой первый индоевропейский народ, исторически известный в Малой Азии. Именно от пеласгов произошли скифы.
От скифов же произошли венеты, венды, руги, рутены, русины, склавины, роксаланы, этруски, фракийцы, киммерийцы (все — славянских кровей). Просто у разных авторов имена славян звучали по разному, видоизмененные а результате перевода на разные языки иногда до неузнаваемости. Некоторые из античных авторов именовали славян по имени их военачальников или по местности. Греки называли их «алазонами» (по-гречески: «бахвалы», «хвастуны», «кичливые»), и в этом этнониме несомненно была реакция на слово «славные». Как бы то ни было, славяне существовали, пусть и под разными именами, еще во времена Гомера.
Страбон много говорил о малоазиатских венетах, для которых был характерен культ коня. Позднее этот культ встретится на южном и восточном побережьи Прибалтики, где расселятся прибалтийские венеты (венеды). Однако нас сейчас интересуют причерноморские племена венетов, о которых писал еще Гомер:
Вождь Пилемен, пафлагонам предшествовал, храброе сердце,
Выведший их из венет, где стадятся дикие мулы...
Ломоносов, ссылаясь на Плиния, поселял венетов на внутреннем конце Адриатического залива, куда они пришли из Трои, лишившись своего царя Пилемена. Отсюда — посмотрим на карту — рукой подать до вечного города Рима.
Все легенды об основании вечного города начинаются с рассказа о прибытии в Италию из сожженной греками Трои Энея. Именно он возглавил переселенцев, вынужденных оставить порабощенную родину и искать нового отечества. Впрочем, как утверждает Дионисий Галикарнасский, потомки пеласгов из Аркадии (южная Греция) переселились в Италию еще за пять столетий до Троянской войны.
Все древнеримские мифы относят Энея к этрускам, а значит, к пеласгам, ибо это была одна народность, племена которой в глубокой древности населяли всю Грецию, жили на Крите, населяли Фракию (южная Болгария), Иллирию (будущая Югославия), Македонию, Норик (Австрийские Альпы), Паннонию (среднедунайская равнина в районе озера Балатон). Эней долго странствовал вокруг берегов Фракии, Македонии, Сицилии, пока не прибыл в устье Тибра, где и был основан Рим. Кстати, как утверждает Ливий, автор «Римской истории» в 142-х книгах, живший на рубеже новой эры, место это еще при жизни Ливия называлось Троя. Из рассказа, переданного Плутархом, следует, что на этом месте обитали первоначально пеласги, позднее тиррены, прибывшие из Лидии (тоже окрестности Трои!) и, наконец, латины, язык которых выработался из смеси языков различных племен, в том числе пеласгов.
Этруски представляли наиболее известное из всех пеласгических племен Италии и имели несомненно славянское происхождение. Расшифрованная этрусская письменность дает истинное самоназвание этрусков — россы. Сами этруски называли себя расенами (Дионисий Галикарнасский).
Этруски, утверждал Стефан Византийский, представляли собой, безусловно, славянское племя. Свидетельство тому — эпитафия на древнеславянском языке на гробнице самого Энея, найденной в 1846 году близ города Креччо (Италия):
Райский всех Боже, выше Вима и Дима...
Возьми в опеку мой дом и детей!..
Гекаты царство далече, по долу земли выезжаю
Я Эней, царь родом...
Итак, в подтверждение своего этрусского происхождения мы призвали человека, по имени которого мы, славяне, были названы впоследствии венетами (енетами), а красивейший город венетов — Венецией. Того самого Энея, о подвигах которого рассказывает в «Энеиде» великий римский поэт Вергилий. Рифмованная надпись на его могиле была сделана почти за три тысячи лет до нашего времени. Однако ученые обнаружили и более ранние славянские письмена. Вот самое древнее из них: «Робе ять вы вины (неразборчиво) дарьжби объ» («Дети примут ваши вины (и заслуги?). Держитесь вместе»). Очень даже своевременное напоминание!
Дело, думается, не в имени наших предков, не в его произношении, а в образе жизни, в менталитете народа. Скифы-славяне, как и их потомки — казаки, были, к примеру, столь искусны в верховой езде, что греки вначале даже приняли их за «конелюдей» — кентавров. А первым казаком, учитывая исключительную воинственность скифов, можно считать уже упоминавшегося нами величайшего героя древнегреческого эпоса — Ахилла.
Именно за свою воинственность он был изгнан из Скифии и оказался среди ахейцев. По преданию, он отплыл в Грецию с северных берегов Черного моря — с Кирнбурнской косы, той самой косы, где 16 июля 1788 года — незадолго до своего переселения на Кубань — черноморские, а в недавнем прошлом запорожские казаки взяли на абордаж флагман турецкого флота, сыграв главную, решающую роль в разгроме противника армией светлейшего князя Потемкина (он же Грицько Нечоса, казак Кущевского куреня), что предрешило судьбу Крыма — его освобождение и присоединение к России.
А Ахилл, что ж Ахилл, он оказался вне родины, а значит, ее врагом, вечным изгнанником. Не его ли судьбу повторили те из запорожских казаков, что в ответ на разгром Запорожской Сечи войсками царского генерала Теккели предпочли уйти за Дунай, жить на землях турецкого султана? Их назвали неверными казаками, и в отличие от них верные казаки, черноморцы, будущие кубанцы, присягнули на верность Отечеству и, получив за свои заслуги перед Отечеством новые земли для поселения, отбыли вскоре на Кубань, вписав новую славную страницу в историю казачества.
Какими же они были — наши пращуры скифы, в родстве с которыми мы нисколько не сомневаемся, хотя оно напрямую и не подтверждается известными нам историческими источниками? Все ученые древности в один голос утверждают, что скифы были лучшими на ту пору воинами. Геродот говорит, что это были умнейшие люди из тех, которых он знал. И если они принимали в свой обычай что-либо дурное, то заимстовали это, как свидетельствует другой древнегреческий историк Страбон, у греков и римлян.
На связи скифов с греками следует остановиться подробнее. Происхождение скифов покрыто пеленой легенд и чудесных сказаний. Геродот занес в свою историю две наиболее интересные легенды о возникновении скифов, согласно которым скифы были обязаны своим существованием в одном случае Зевсу, в другом — Геркулесу. Таким образом, отмечал известный кубанский историк Ф.А.Щербина, греки как бы снизошли до родства со скифами. Для нас же это еще одно подтверждение принадлежности скифов к арийской расе.
Объективности ради надо признать, что у разных авторов древности представления о скифах были самые разные: для одних они были идеальным народом, для других — чуть ли не дикарями. Гомер называл скифов справедливейшими людьми. Эсхил говорил о них как о «самом справедливом и гостеприимном» из всех смертных народов, у которого «ни плуг, ни заступ не режут почвы, но нивы сами собой в изобилии приносят средства к жизни». Эфор и вообще считал, что своей справедливостью скифы превосходили все другие народы.
Николай Дамасский, родившийся около 64 года до Рождества Христова, давая пространную характеристику скифам, отмечал, что они «весьма справедливы». Страбон считал характерною чертой скифов любознательность, простоту и опять же справедливость. Правда, тот же Страбон, отмечая сходство в образе жизни всех известных ему скифских народов, говорил, что каждый народ в отдельности был коварен, дик и воинственен, однако в сношениях с другими был простодушен и не имел торгашеской хитрости.
Существенным препятствием, мешающим правильному выяснению вопроса о скифах, является, как отмечал А.Ф.Щербина, смешение древними писателями под общим именем скифов разных народностей. При этом у большинства древних авторов отсутствовали указания местности, где жили эти народности (только Геродот и Страбон помещали их конкретным образом: один в Северном Причерноморье и в Тавриде, другой — по берегам Меотиды, то есть Азовского моря). Большинство авторов не приводили никаких этнических признаков той или иной скифской народности, а это значит, что иные народности могли называться под двумя и больше различными наименованиями. Несомненно одно — это был многочисленный и сильный народ. И принадлежал он к единой — арийской расе.
Обычаи скифов и впрямь могли бы показаться современникам дикими, но ведь речь идет о заре арийской цивилизации, об обычаях кочевого народа. На обычаях мы остановимся подробнее. Скифы, утверждал Аммиан Мерцелин, родившийся в 330 году по Рождеству Христову, «с раннего детства привыкали к верховой езде», ходить пешком для них «считалось позором». В другом месте он говорил, что у скифов «нет ни храмов, ни святынь». Что касается храмов, то с Мерцелином можно было бы согласиться, а вот в отношении святынь он был явно не прав. Святынями для скифов были мазары, глинобитные постройки, своеобразные дома для умерших предков, а для более знатных из них — насыпные курганы, могильники.
Геродот подробнее других авторов описал скифский обряд захоронения. Умершего царя бальзамировали, а мумию возили «по всем народам, входившим в состав скифского царства». Как только мумия появлялась у какого-либо народа, «люди отрезали себе часть уха, стригли кругом волосы, делали себе на руках порезы, а левую руку прокалывали стрелами». Так выражались верноподданнические настроения людей. Вместе с царем в могилу клали одну из наложниц, виночерпия, повара, конюха, особо приближенного слугу и вестового, а также лошадь, первенцев всякого скота и золотые чаши. Над могилой насыпали земляную насыпь, заботясь о том, чтобы она была как можно больше.
Через год, утверждал Геродот, над царской могилой и вообще устраивалась кровавая тризна. Убивали пятьдесят особенно угодных царю скифов и столько же лошадей, укрепляли лошадей на особых подставках, так чтобы ноги свешивались вниз, но не доставали земли, сажали на трупы лошадей трупы задушенных юношей, закрепляя каждого с помощью вбитого в лошадь кола. Можно было бы принять это свидетельство за вымысел или заблуждение, в какое был введен Геродот рассказчиками, передававшими ему столь ужасные истории, однако все описанное Геродотом, несомненно, правдивым историком, — суровая правда. Как показывают раскопки скифских курганов, в них находят и скелеты лошадей, и скелеты рабов, прислужников и воинов, причем во многих случаях не удушенных, а погребенных заживо. Каждое время имеет свои пороки, и в древности их было, естественно, не меньше, чем сегодня.
По общим и зачастую весьма неопределенным указаниям древних авторов, трудно уяснить формы правления и государственного устройства скифов. По свидетельству все того же Геродота, у скифов были войска и искусные военные предводители, и скифы предпринимали отдаленные военные походы и даже покорили малоазиатские народы, господствуя здесь целых 28 лет. Часть скифов входила в состав Босфорского царства, как подвластная босфорским царям, но бывали случаи, когда скифы облагали данью босфоритян.
Ктисий Книдский, современник философа Сократа, рассказывает, что когда по приказанию персидского царя Дария его Каппидокийский сатрап захватил в плен несколько скифских мужчин и женщин, скифский царь Скифавр написал Дарию очень дерзкое письмо, в ответ на которое Дарий двинул против скифов многотысячное войско. Цари послали друг другу по луку. Лук скифского царя оказался крепче лука персидского царя, и под влиянием этой неблагоприятной приметы Дарий будто бы бежал в Азию, растерявши свои войска. Лук, как отмечает А.Ф.Щербина, служил в то время символом военной силы, власти и доблести.
По рассказу другого писателя древности, Ферикида Лерийского, жившего в V веке до Рождества Христова, Дарию, двинувшемуся с войском на скифов, те прислали мышь, лягушку, птицу, стрелу и плуг. Тысяченачальник Дария объяснил эти символы как готовность скифов подчиниться. Однако другие историки, и в частности греческий историк Ксифодор, истолковывали эти символы по-другому: если персы не взлетят вверх подобно птицам, не скроются в землю подобно мышам, не погрузятся в воду подобно лягушкам, то они не избегут скифских стрел, потому что не владеют и никогда не смогут владеть скифской землей. Согласно такому прочтению символов, прерогативы царской власти расширялись, и царь являлся выразителем воли всего народа, хотя вершить дело были призваны все тот же лук и стрелы — символы военной силы скифов.
Скифам, утверждал Адам Бременский, был известен греческий огонь. Скифы, свидетельствовал Свидас, издревле употребляли в своих войсках знамена. Они изобрели сталь, огниво, краски, им же принадлежат первые горные работы. Скифам была известна техника бальзамирования, свидетельством чему, как уже отмечалось, служат сохранившиеся до наших дней мумии из скифских курганов.
Скифы были весьма искусны в выделке сыромятных кож и поэтому называли себя сарматами — сыромятниками. Дело здесь совсем не в созвучии слов. Достоверно известно, что из всех народов Европы секреты выделки сыромятных кож были известны одним лишь славянам. Не потому ли, что они были прямыми потомками скифов-сарматов?
Дит и Диарет считали, что руссам, а руссов авторы древности постоянно называли скифами и, что особенно примечательно, троянами, были известны музыка, живопись, механика, комедия и трагедия. Скифские письмена, сохранившиеся в поморских рунах, а также по левому берегу Енисея, явились образцом для древних греческих писмен, равно как для кельтского и готского алфавитов. Астрономия скифов — халдеев, утверждал вслед за древними авторами Классен, «есть, сколько известно, старшая из всех народов». Такие свидетельства существуют во множестве.
Однако мы начали с Геродота, Геродотом и закончим (пока закончим, ибо к «Истории» Геродота мы обратимся еще не раз). Эллада, Древняя Греция, утверждал «отец истории», когда-то называлась Пеласгией, но пеласги (по-гречески это название означает — аисты) говорили не по-гречески. Именно от пеласгов греки заимствовали письменность (письмо Кадма) и некоторых своих богов. Пеласги представляли собой первый индоевропейский народ, исторически известный в Малой Азии. Именно от пеласгов произошли скифы.
От скифов же произошли венеты, венды, руги, рутены, русины, склавины, роксаланы, этруски, фракийцы, киммерийцы (все — славянских кровей). Просто у разных авторов имена славян звучали по разному, видоизмененные а результате перевода на разные языки иногда до неузнаваемости. Некоторые из античных авторов именовали славян по имени их военачальников или по местности. Греки называли их «алазонами» (по-гречески: «бахвалы», «хвастуны», «кичливые»), и в этом этнониме несомненно была реакция на слово «славные». Как бы то ни было, славяне существовали, пусть и под разными именами, еще во времена Гомера.
Страбон много говорил о малоазиатских венетах, для которых был характерен культ коня. Позднее этот культ встретится на южном и восточном побережьи Прибалтики, где расселятся прибалтийские венеты (венеды). Однако нас сейчас интересуют причерноморские племена венетов, о которых писал еще Гомер:
Вождь Пилемен, пафлагонам предшествовал, храброе сердце,
Выведший их из венет, где стадятся дикие мулы...
Ломоносов, ссылаясь на Плиния, поселял венетов на внутреннем конце Адриатического залива, куда они пришли из Трои, лишившись своего царя Пилемена. Отсюда — посмотрим на карту — рукой подать до вечного города Рима.
Все легенды об основании вечного города начинаются с рассказа о прибытии в Италию из сожженной греками Трои Энея. Именно он возглавил переселенцев, вынужденных оставить порабощенную родину и искать нового отечества. Впрочем, как утверждает Дионисий Галикарнасский, потомки пеласгов из Аркадии (южная Греция) переселились в Италию еще за пять столетий до Троянской войны.
Все древнеримские мифы относят Энея к этрускам, а значит, к пеласгам, ибо это была одна народность, племена которой в глубокой древности населяли всю Грецию, жили на Крите, населяли Фракию (южная Болгария), Иллирию (будущая Югославия), Македонию, Норик (Австрийские Альпы), Паннонию (среднедунайская равнина в районе озера Балатон). Эней долго странствовал вокруг берегов Фракии, Македонии, Сицилии, пока не прибыл в устье Тибра, где и был основан Рим. Кстати, как утверждает Ливий, автор «Римской истории» в 142-х книгах, живший на рубеже новой эры, место это еще при жизни Ливия называлось Троя. Из рассказа, переданного Плутархом, следует, что на этом месте обитали первоначально пеласги, позднее тиррены, прибывшие из Лидии (тоже окрестности Трои!) и, наконец, латины, язык которых выработался из смеси языков различных племен, в том числе пеласгов.
Этруски представляли наиболее известное из всех пеласгических племен Италии и имели несомненно славянское происхождение. Расшифрованная этрусская письменность дает истинное самоназвание этрусков — россы. Сами этруски называли себя расенами (Дионисий Галикарнасский).
Этруски, утверждал Стефан Византийский, представляли собой, безусловно, славянское племя. Свидетельство тому — эпитафия на древнеславянском языке на гробнице самого Энея, найденной в 1846 году близ города Креччо (Италия):
Райский всех Боже, выше Вима и Дима...
Возьми в опеку мой дом и детей!..
Гекаты царство далече, по долу земли выезжаю
Я Эней, царь родом...
Итак, в подтверждение своего этрусского происхождения мы призвали человека, по имени которого мы, славяне, были названы впоследствии венетами (енетами), а красивейший город венетов — Венецией. Того самого Энея, о подвигах которого рассказывает в «Энеиде» великий римский поэт Вергилий. Рифмованная надпись на его могиле была сделана почти за три тысячи лет до нашего времени. Однако ученые обнаружили и более ранние славянские письмена. Вот самое древнее из них: «Робе ять вы вины (неразборчиво) дарьжби объ» («Дети примут ваши вины (и заслуги?). Держитесь вместе»). Очень даже своевременное напоминание!
Дело, думается, не в имени наших предков, не в его произношении, а в образе жизни, в менталитете народа. Скифы-славяне, как и их потомки — казаки, были, к примеру, столь искусны в верховой езде, что греки вначале даже приняли их за «конелюдей» — кентавров. А первым казаком, учитывая исключительную воинственность скифов, можно считать уже упоминавшегося нами величайшего героя древнегреческого эпоса — Ахилла.
Именно за свою воинственность он был изгнан из Скифии и оказался среди ахейцев. По преданию, он отплыл в Грецию с северных берегов Черного моря — с Кирнбурнской косы, той самой косы, где 16 июля 1788 года — незадолго до своего переселения на Кубань — черноморские, а в недавнем прошлом запорожские казаки взяли на абордаж флагман турецкого флота, сыграв главную, решающую роль в разгроме противника армией светлейшего князя Потемкина (он же Грицько Нечоса, казак Кущевского куреня), что предрешило судьбу Крыма — его освобождение и присоединение к России.
А Ахилл, что ж Ахилл, он оказался вне родины, а значит, ее врагом, вечным изгнанником. Не его ли судьбу повторили те из запорожских казаков, что в ответ на разгром Запорожской Сечи войсками царского генерала Теккели предпочли уйти за Дунай, жить на землях турецкого султана? Их назвали неверными казаками, и в отличие от них верные казаки, черноморцы, будущие кубанцы, присягнули на верность Отечеству и, получив за свои заслуги перед Отечеством новые земли для поселения, отбыли вскоре на Кубань, вписав новую славную страницу в историю казачества.
